gest
Послевоенный дневник Эрнста Юнгера.
Увлекательное чтение.
Хочется цитировать и цитировать.
На мое предложение: «Ну а теперь, давайте рассказывайте», — он достает из портфеля две стереоскопические модели, одна из которых представляет собой двойной тетраэдр, основания которого соединяются, образуя звезду Давида. Значит, он один из тех мыслителей, которые представляют свои идеи фигурально.
У его модели есть свое название; он называет ее «фан» (Fahn). Существует множество таких «фанов», и для каждой главными метками являются две вершины тетраэдров и шесть углов звезды.
После того, как я изучил этот «фан», он стал посвящать меня в подробности:
«То, что в образе есть истина (wahr), то в сфере материи — мера (та?).
Истина (wahr) и мера (maß) как единицы находятся на одной линии; они являются как бы парными и тем самым подобными, но в то же время они противны (geglich) [sic!] и тем самым не равнозначны.
Единицы „время" и „пространство" не только находятся на одной линии, но являются в то же время полюсами одной оси. А вокруг этой оси, а именно вокруг полюса "время", располагаются, образуя треугольник, величины "хотение" (will), "истина" (wahr) и "смысл" (sinn), с другой же стороны, вокруг полюса „"пространство" — "мера" (maß), "толчок" (rack) и "сила" (kraft). Эти образуемые образными и материальными единицами тетраэдры, соединенные крест-накрест своими основаниями, и составляют то, что я называю „символическим "фаном"».
Такие фаны он выстраивает в неограниченном количестве, о чем бы ни шла речь: о земле и небе, эросе и сексусе, консервативном и революционном, жизни и смерти: я вижу, что он умеет работать со своей моделью. Для обозначения отдельных точек фана у него есть особый и богатый словарь с вкраплением гамбургских диалектизмов. Так, например, «толчок» (rack) обозначает кинетическую энергию в отличие от статической «силы» (kraft). Но если пересказывать все сложные подробности и ход нашего длинного разговора, это завело бы слишком далеко. Мне особенно запомнилось его завершение:
«Я с интересом ожидаю своей смерти, так как, что касается лично меня, то я действительно отнял у нее так называемое жало или страх. Уж больно мне хочется узнать, насколько мои представления, которые я с трудом себе напридумывал, на самом деле соответствуют истинному, логическому, божественному».
Вот это мысль, достойная метафизика. Любопытство к смерти — это, как и то, что Леон Блуа называет «immense curiosite»,(Огромное любопытство (фр.)) всегда признак высокого ранга.
Когда он ушел, я размышлял об этом.
Самобытный гений.
Какому-нибудь профессору и даже нескольким профессорам это дало бы пищу на всю жизнь.
Врожденный дар к выработке абстракций и символов пробивает себе дорогу с непобедимой силой инстинкта даже в неблагоприятных условиях.
Кузнец вытачивает ключи даже в нематериальном пространстве.
/Источник/
Journal information