ivanov_p
Города будущего
В поисках идеального города
Город уходит под землю.
ЧАСТНЫЕ МЕГАПОЛИСЫ
Глобальные города
Есть разные языки говорения о городе, которые постоянно друг с другом борются за право определять, каким должен быть город, как он должен развиваться.
В большинстве мегаполисов мира мы найдем два противоборствующих нарратива, которые сложились еще в начале прошлого века. Это противостояние между двумя способами определения, что такое жилище, что такое город в целом, что такое инфраструктура, что такое транспорт и т.д.
✔️ Базовая метафора первого языка: город как машина роста, машина развития.
И, конечно, машина по производству денег, потому что рост здесь понимается, прежде всего, как экономический рост. Это нарратив «высокого урбанизма». Именно в городах концентрируются все основные ресурсы (человеческие, материальные, когнитивные) и именно здесь происходит самый значимый «модернизационный прорыв».
Высокий урбанизм – плоть от плоти высокого модернизма.
Конечно, за модернистским способом мышления о городе стоит классический рационализм Нового времени (Декарт, кстати, писал, что город, созданный с нуля на незаселенной территории и изначально спроектированный как нечто единое, целостное, даст сто очков вперед любому «естественному» городу – неразумному, нерационально устроенному, заложнику архаичных привычек и инерции развития).
Несколько утрируя, я бы сказал, что метафорика высокого урбанизма проходит путь от «Сияющего града» Джона Уинтропа до «Лучезарного города» Ле Корбюзье.
✔️ Второй язык мышления о городе формируется параллельно модернистскому. Назовем его условно антиурбанизмом. Все, что начинается как «машина роста и развития» рано или поздно заканчивается как «Метрополис» в фильме Фрица Ланга. Или – совсем другой сценарий – как город Бразлиа, построенный знаменитыми архитекторами Оскаром Нимейером и Лусио Костой больше для машин, чем для людей.
Модернистский город – машина роста и развития – соединяет в себе мечты таких разных людей как Ле Корбюзье и Роберт Мозес: он динамичен, мобилен, богат и… непригоден для жизни.
Поэтому для антиурбанистов город – это тоже машина, но машина отупления, отчуждения, неравенства и несправедливости.
Возьмем уже упомянутый город Бразилиа. После окончания строительства рабочие не пожелали вернуться в свои городки и деревни (как полагали «свободно парящие» авторы проекта), а создали на окраинах построенного ими города-птицы параллельный город – город трущоб.
Модернистский урбанизм вкладывается в небоскребы и хайвэи, антиурбанизм – в электрификацию трущоб, системы общественного транспорта и развитие локальных сообществ.
История городской политики ХХ века – это история противостояния двух языков описания города (и связанных с ними сценариев развития): высокого и анти урбанизма. К 60-70-м годам эти две модели уже сказали друг другу все, что могли. Не то, чтобы они полностью исчерпали себя – просто их ресурсов оказалось явно недостаточно для понимания того, что происходило с городами.
✔️ Так на авансцене появился третий, самый молодой и самый интересный урбанистический нарратив – назовем его «хипстерским урбанизмом».
Модернисты строят хайвэи, антиурбанисты – доступное жилье, хипстеры – велодорожки, парки и пешеходные зоны.
Хипстерский урбанизм превращает городское пространство в подмостки, город – больше не машина, а сцена.
(То есть, машина совсем иного рода: машина представления, машина удовольствия.)
Он раскрашивает в яркие цвета заборы и устанавливает на каждом углу контейнеры для сортировки мусора. Заброшенные промзоны становятся очагами общественной жизни. Постиндустриальные трущобы оккупируются представителями «креативного класса» и образуют новый творческий «кластер» (еще одно слово, окончательно обессмысленное хипстерским урбанизмом). Несмотря на тщательно культивируемую идеологию «livability», это не про жилье, но и не про рабочие места – это, скорее, про те пространства, где люди могут встречаться и общаться друг с другом (от дворов до центральных парков).
Город – это весело. Город – это ярко. Город – это непрерывная череда событий. Город – это там, где вам есть куда пойти. Город – это «Istanbul the cool» и «I AmSterdam».
Кредо хипстерского урбанизма точно выразил датский архитектор Ян Гейл: «Не спрашивайте меня, сколько людей живет в этом городе – спросите, сколько получают от этого удовольствие».
Говоря о «Городе для людей», создатели этого нового городского нарратива забывают уточнить – для каких именно людей.
Откуда взялся хипстерский язык?
Как реакция на кризис языка.
Вернее, кризис двух уже сильно поистаскавшихся к тому моменту языков – модернистского и антиуранистического.
Так называемый "новый урбанизм" не оправдал ожиданий – он не смог предложить нового взгляда на город. Выяснилось, что современный мегаполис можно сделать эффективным (это показали модернисты), можно сделать его комфортным и приспособленным для жизни простых людей (это показали антиурбанисты), но он все равно останется скучным.
Вдруг становится очевидным, что иногда зрелища важнее хлеба и хайвэев.
И это уже иная очевидность, порожденная иным языком.
«Город-wow», непрерывный «ремонт восторга».
/Источник/
Journal information