Читая очередную женскую прозу (Аше Гарридо, например), обратил внимание на соотношение женского и мужского миров.
Из-за экзотического псевдонима я читал Аше и не знал, кто автор - мужчина, женщина или кто. Просто читал - и на первых страницах был изумлен.
Ого, подумал я.
Там герой оживляет мертвого; мертвый на протяжении девяти лет солдат был выведен из смерти. А в следующей главе ... у одного человека ... оказалось, пропала любимая жена, с которой он жил много лет. Он утром встал - нет жены. Только вот все, друзья, коллеги, мама его - все ему говорили: ты никогда не был женат. Он проверял - документы, то-сё - он то всё помнил, данные жены и т.д. - а не было такой женщины. Ее никогда не было, а он отказывался смириться. И герой книги - тот же, кто мертвого солдата вернул - отправился туда же, в тот мир, вытаскивать в реальность женщину, которой никогда не было. Чтобы была, раз ее тут любят.
И вот я это читал и думал - ух ты.
А потом стал читать дальше - смотрю, а нету ничего. Там дальше то же самое. Так же хорошо. Так же ничего. Только вот это - немыслимые ситуации, цель которых - составить некоторое чувство, дать читателю переживание, состоящее из невозможных элементов. Черная ночь, слабый свет луны, и прозрачная шаль, неизвестно откуда летящая и едва касающаяся щеки - а больше ничего нет и никого не будет. Не надо ждать сюжета, характера, личности - не будет ничего. Только переживание, только чувство. Другого смысла нет, только находящееся в ничто безмерное чувство, только переживание.
Ну и понятно.
Если же читать неисчислимое множество "мужской прозы", то там ясный сюжет, с отчетливыми движениями, описание сражений, ловушек, угроз, превозмоганий и побед с поражениями. И ничего больше там нет. Ясный мир сил и средств, продуманных планов, случайностей, отмщений и новых авантюр. То есть совершенно ничего - только пустой и совершенно не нужный огромный мир, в котором тычутся герои, зарабатывая раны и ордена.
Бессмысленный мир выдуманных переживаний, у которых нет ни движения, ни цели. И пустой мир приключений, у которого нет ни развития, ни смысла.
Даже удивительно. Миры эти друг другу, разумеется, совершенно непонятны - каждый за гранью вменяемости для другого.
А где ж там, к примеру, мог бы быть человек?
Насколько я могу понять, между ними есть граница, и вот только в этой немыслимо тонкой грани между внешним и внутренним и может быть человек.
Едва свались в любую сторону - и всё, нет человека.
Там в оба конца - бездна, падать можно всегда.
/Источник/
Картинка кликабельна
Journal information