В своей монографии Richard Wrangham «The Goodness Paradox: The Strange Relationship Between Virtue and Violence in Human Evolution» высказывает предположение, меняющее представление о том, как наши предки эволюционировали от животных к человеку.
Ключевой аспект - эволюция человеческой агрессии. Эта эволюция, заложившая в предков Homo sapiens некую протомораль за сотни тысяч лет до того, как у них появилось чувство добра и зла, и даже раньше, чем они смогли впервые осознать самих себя.
Именно наличие протоморали, а вовсе не интеллектуальное превосходство стало водоразделом между миром животных и миром пусть еще не совсем людей, но уже и не животных.
Конрад Лоренц называл агрессию инстинктом борьбы, направленным против собратьев по виду, у животных и у человека.
Противоположный инстинкт — удерживающий внутривидовую агрессию от всех проявлений, которые могли бы серьёзно повредить сохранению вида, но при этом не выключает её функций, необходимые для сохранения вида, — можно считать поведенческим аналогом морали.
Соотношение инстинкта агрессии и тормозящего её противоположного инстинкта «морали» формируют итоговую внутривидовую агрессивность всех видов животных, измеряемую единой характеристикой уровень летального насилия. Это доля смертей, связанных с насилием со стороны членов одного и того же вида, от суммарного числа всех смертей, подсчитанных для каждого вида. Учет только актов внутривидового насилия является ключевым моментом. Львы, тигры и прочие хищники легко и постоянно убивают своих жертв — представителей других видов. Но они куда реже становятся смертельно жестокими по отношению друг к другу.
Ибо представители одного и того же вида имеют одинаковое «вооружение» — важный фактор, делающий насилие между ними предельно рискованным. И уж если животное идет на такой риск, значит эволюция вложила в него весьма изрядную к тому мотивацию.
С одной стороны, как видно из диаграммы, тренд на повышение уровня летального насилия млекопитающих продолжался более 100 миллионов лет. Это значит, что у наших предков было достаточно времени, чтобы приобрести и завещать нам генетическую адаптацию к смертельному насилию.
С другой стороны, помимо территориальности и социальности (возможных причин жестокости приматов), у приматов есть еще два весьма важных для убийства ближних свойства — чрезвычайно широкая мотивация на убийство других взрослых особей и выдающаяся скорость убийств (число убийств в единицу времени).
Дело в том, что при анализе уровней летального насилия, до последнего времени, не разделяли различные виды убийств ближнего, сваливая все в одну кучу: детоубийства, преднамеренное убийство взрослого, групповое убийство. И если у приматов самым распространенным является именно детоубийства, то люди принадлежат к особому «клубу» видов, убивающих именно взрослых с исключительно высокой скоростью.
Этот «клуб» весьма мал и включает всего несколько социальных и территориальных хищников, таких как волки, львы и пятнистые гиены.
Какой-то парадокс - в человеке объединены казалось бы, несовместимые формы поведения:
• с одной стороны, по сравнению с другими видами, люди в своих повседневных отношениях удивительно терпимы, доброжелательны, дружелюбны, неагрессивны и т.д.
• а с другой, — по сравнению с другими видами, люди гораздо чаще убивают друг друга, причем с несравненно большей жестокостью и, даже можно сказать, зверством.
На самом деле, никаких парадоксов нет. А наши представления о якобы парадоксальных противоречиях человеческого насилия и агрессивности, коренятся в неточном понимании самого феномена агрессивности и порождаемых им разнообразных форм насилия.
В своих исследованиях Richard Wrangham показал, что обе противоположные точки зрения на человеческое насилие неадекватны, поскольку страдают от одной и той же проблемы: они ошибочно рассматривают агрессию как единую (унимодальную) поведенческую категорию.
Агрессия подразделяется на два типа:
• Проактивная (инициативная) агрессия;
• Реактивная (ответная) агрессия.
Классификация агрессии как бимодальной хорошо подтверждается психологическими и биологическими данными. Но самое главное, что бимодальная классификация разрешает противоречие двух противоположных парадигм, рассматривая человеческий вид как:
• имеющий низкую склонность к реактивной (ответной) агрессии;
• имеющий высокую склонность к проактивной (инициативной) агрессии.
Различие между этими двумя типами агрессии проще всего понять, анализируя цели агрессии.
• Проактивная агрессия, представляет собой целенаправленные запланированные действия (чаще всего, в форме разнообразных атак). Эти действия мотивированы предполагаемой возможностью получения некой награды, которая, по большому счету, и является целью атакующего.
Характерно, что этот вид агрессии требует от агрессора расчета и внимания, а вовсе не эмоционального возбуждения, застилающего глаза и мешающего находить оптимальные пути к цели. Агрессоры обычно начинают действовать только тогда, когда чувствуют, что могут достичь своих целей при относительно низких затратах и рисках.
Виды проактивной агрессии многочисленны и включают, например, запугивание, преследование, засады и преднамеренные убийства, либо убийцей-одиночкой либо в составе группы.
• Реактивная агрессия, напротив, является реакцией на угрозу или неприятные действия другой стороны. Цель этого вида агрессии состоит только в том, чтобы устранить «наезд» — провоцирующий стимул, могущий иметь отрицательные последствия для индивида. Эта форма агрессии всегда связано с возмущением и гневом, сопровождаемым внезапным усилением симпатической активации, нарушением регуляции коры и легким переключением между целями. Самый понятный пример проявления этой формы агрессии — драки в баре, спонтанно вспыхивающие на ровном месте из-за сначала пустяковых, а потом все нарастающих взаимных оскорблений. Другой пример — преступления на почве страсти, совершаемые сразу после обнаружения неверности.
Человеческая агрессия варьируется от чисто реактивных случаев с незапланированной борьбой, богатой эмоциональным возбуждением, до упреждающих, преднамеренных и планируемых действий по причинению вреда конкретной жертве.
Хотя иногда индивид может проявлять проактивную и реактивную агрессию в одном и том же акте. Например, когда преднамеренный акт встречается с эффективной защитой, и инициатор вынужден отреагировать, начав ответный бой.
Вышеописанные два вида агрессии хорошо фиксируются современными методами мониторинга и визуализации нейронной активности. Экспериментально доказано, что нейронные системы, опосредующие реактивную и проактивную агрессию, различны.
• Проактивная агрессия характеризовалась низким физиологическим возбуждением, отсутствием социальных коммуникаций и ориентацией на уязвимые части тела.
• Реактивная агрессия связана с высоким физиологическим возбуждением и демонстрацией намерений (позы, угрозы и т.д.).
Различной оказалась и нейрохимия двух типов агрессий.
• Карбонат лития, используемый для заключенных, снижает реактивные агрессивные действия до низких уровней, но не влияет на проактивную агрессию. Аналогичные результаты были получены при использовании фенитоина.
• Фармакологическое воздействие на уровни андрогенов влияет на реактивную агрессию, поскольку концентрации тестостерона увеличивает предрасположенность к агрессивной реакции.
• В то же время, дефицит глюкокортикоидов смещает агрессию в сторону большей проактивности.
Результаты экспериментов указывают на то, что проактивная и реактивная агрессия по разному иннервируются (поддерживаются разными нервными структурами), а также гормонально подвержены влиянию и генетически поддерживаются частично различными способами, хотя и разделяют перекрывающиеся нейронные механизмы. Проактивная и реактивные агрессии контролируются различными нервными путями. Оба типа агрессии вызваны активацией одних и тех же областей головного мозга, таких как гипоталамус, миндалина и центральное серое вещество мозга, но специфические пути в этих областях мозга для активной и реактивной агрессий различаются.
Сравнение агрессивных паттернов у людей и наших ближайших родственников — шимпанзе показывает, что проактивная агрессия против представителей своего вида гораздо чаще встречается у шимпанзе и людей, чем у бонобо, где это происходит редко или вообще отсутствует.
Но шимпанзе и бонобо демонстрируют куда большую (и по выраженности, и по частоте) реактивную агрессию, чем люди; в то же время, у бонобо выраженность реактивной агрессии значительно ниже, чем у с шимпанзе, хотя частота проявлений такой агрессивности даже выше.
Таким образом, из результатов научных наблюдений делается вывод, что у людей относительно низкий уровень реактивной агрессии.
Независимо от эволюционного пути и общих предков, можно констатировать, что по сравнению с обоими видами шимпанзе, люди попадают:
• в «высокую» категорию активной агрессии;
• в «низкую» категорию по частоте реактивной агрессии.
Бимодальная концепция агрессии предполагает, что люди эволюционировали так, что сочетают низкую склонность к реактивной агрессии с высокой склонностью к проактивной агрессией.
• наименее агрессивны люди по отношению к «своим», в круге которых доминирующей формой агрессии является эволюционно пониженная реактивная форма;
• а наиболее агрессивны люди по отношению к «чужим», поскольку именно на них, в первую очередь, направлена весьма высокая проактивная агрессия мотивированных злоумышлений.
Можно предположить, что человек стал человеком в результате противостояния борющихся в нем добра и зла.
И результат этой борьбы внутри нас определяется тонкой настройкой нейро-химических алгоритмов, сформированных в результате миллионов лет эволюции.
/Источник №1//Источник №2/
Journal information