Мир постмодерна придумали (легитимизировали/объяснили) Ницше, Тарский и Поппер, сломав при этом мир, ранее «придуманный» Смитом, Рикардо, Сэем и Марксом.
Опираясь на теорию истины Альфреда Тарского и принцип фаллибилизма Чарльза Пирса, Карл Поппер отверг индукцию как метод познания: опыт служит критерием ложности, но никак не истинности. Поппер заложил философскую основу постмодерна, ликвидировал прошлое и обнулил настоящее.
Все прежние модели определял метанарратив (идеология), объединявший людей вокруг великой цели (рай, мечта, прогресс). Старые модели были смысловыми: платонизм, иудаизм, христианство, ислам, просвещение. Новая, как писал Лиотар, раздробила Великие истории на множество мелких рассказов.
Смыслы измельчили.
Историю низвели до бытовухи, арифметической суммы действий индивидов. Поппер первым ввёл в дискурс понятие социальной инженерии. Философский принцип фальсифицируемости (нельзя судить о настоящем исходя из прошлого) он перенёс в социологию, обосновав в своей работе «Открытое общество и его враги» концепцию общества без цели и смысла.
Веру, справедливость, разум постмодерн классифицировал как тоталитарные идефиксы (паранойя), убивающие творческое начало человека. Перефразируя Аристотеля, постмодерн освободил человека от социальных пут, превратив его в зверя, воображающего себя Богом (потребитель), а политическую нацию (агент истории) – в гражданское общество (сумма индивидов).
Когда-то за всё отвечал Бог и кровное родство, потом появилась Наука и демократия, потом пришли Ницше с Поппером и попытались разрушить и то и другое. Фокус, однако, в том, что человек не может существовать вне мифа – модели, которую он сам создаёт и описывает, сам рецензирует и редактирует. Без цельной (смоделированной) картины мира мы неспособны к рациональным (осознанным) действиям.
Индивидуальность, как ни парадоксально это звучит, создают системные обязательства, отношение к иерархии и внутри иерархии (миссия). Отрицание идеологии постмодерн превратил в идеологию, а отказ от системы – в систему (антисистема).
Экономическим воплощением идей Поппера стала концепция «открытого рынка». Концепция опиралась всё на тот же принцип броуновского движения, из которого непроизвольно вырастает общая польза: прилив в равной степени поднимает все лодки. Универсальный инвестор получает доступ к активам в любой точке мира, благосостояние растёт само по себе – и всем счастье.
Всё это в корне противоречило классической модели капитализма. Базовую идею Адама Смита о свободе рыночных агентов в строго заданных границах морали и законов общества заменили свободой сотворения морали в интересах этих самых агентов. Из теории «относительных преимуществ» Давида Риккардо о взаимной выгоде межстрановой торговли вычеркнули её ключевое условие – национальную прописку труда и капитала.
Модель нового мироустройства обрела законченную форму: философия, иерархия, политика, экономика. Эстетически модель оформляло искусство рекомбинации уже сотворённого.
Социальным наполнением модели стал отказ от национальной идентичности (конец истории). Общество лишили права определять своё будущее (ставить цели) посредством солидаристского (выборный, «богопомазанный» – неважно) института – государства. Протекционизм (приоритет интересов своих граждан) признали тоталитаризмом.
Но оказалось, что заменить смысл прибылью (купить необходимую для стабильности Системы часть общества) на какое-то время можно, но время это будет недолгим. Появление смысла (пусть даже житейского) моментально опрокидывает прибыль.
Убить Бога не удалось.
Постмодерн, декларируя свободу индивида, низвёл метанарратив (Тора, Библия, Коран) до специфических текстов, нацеленных на контроль, а по факту лишил человека автономии (свобода воли). Если история – сборник бытовых рассказов, а искусство – вольное цитирование сотворённого ранее, то человек – это replicant (виджет), имеющий стандартный внешний вид и выполняющий стандартные действия.
В итоге модель сформировала бессмысленного и бесцельного обывателя (отсутствие цельной картины мира), неспособного интерпретировать прошлое и представлять будущее, то есть хоть сколь-нибудь ответственного. А героев модели (примеры для подражания) сформировал спекулятивный капитал с его однобокой логикой: в первой половине жизни надо заработать денег («нарубить бабла»), потом хоть трава не расти.
Работать на перспективу, заботиться о будущем – всё это растворилось в тусовках, флэшмобах и прочих активностях. Истории не существует, есть сумма действий.
Жить надо здесь и сейчас.
Целостная картина мира (модель), в которой все части взаимосвязаны и соизмеримы, позволяет человеку судить разумно и действовать целенаправленно, в том числе трактовать модель. Её отсутствие лишает индивида возможности интерпретировать жизнь. С одной стороны, это делает человека послушным, провоцируя социальную апатию и безразличие (юзеры), а с другой – формирует агрессивных адептов бессмыслицы (ламеры). Человек перестаёт нести ответственность за кого-либо, кроме самого себя.
Устойчивость Системы зависит от представлений обывателя о мире (добро и зло, время и пространство), соединённых в модель, формирующую мировоззрение. Модель, лишённая теоретической основы, рано или поздно (но обязательно) распадётся.
Ведь будущее не появляется неожиданно, «как из-под земли выскакивает убийца в переулке». Оно прорастает через новые философские концепты, политические программы и промышленные проекты.
Предыдущий проект запускался медленно и мучительно. Веками закладывалась теоретическая основа, объяснявшая рынок как естественный ход жизни (природное происхождение алчности), строилась финансовая архитектура (денежная рента вместо земельной), отрабатывалась регуляторная моторика (неоколониализм).
В будущее были сделаны колоссальные инвестиции, прошлое просто так не отпускает.
Бросить всё и пойти в чисто поле строить новое будущее невозможно.
Но и косметический ремонт старую модель уже не спасёт. Чертёж замусолен и отправлен в мусорную корзину, прорабы – кто в лес, кто по дрова. На стройке праздник непослушания.
Система, выстроенная на неолиберальной финансовой модели, закончила свой жизненный цикл. Существовать дальше она не может даже в форме терроризма. Уже только как открытый фашизм.
Итог, модель, доминировавшая последние 80 лет, столкнулась не с новой моделью. Она уперлась в социокультурные границы, в глубинное человеческое Я.
Проблема в отсутствии будущего.
Оно не придумано.
Модель не проработана и не внедрена в сознание.
Проект не прочерчен.
Схема эвакуации «героев» уходящей модели в тихую гавань не прорисована.
Впереди чёрная дыра неизвестности.
/Источник/
Картинка кликабельна
Journal information