macbushin
ШЛЯХОМ СУНЬ-ЦЗЫ . Часть №1
ШЛЯХОМ СУНЬ-ЦЗЫ . Часть №2
Год 1583-й стал знаковым в истории днепровского казачества. Была предпринята первая попытка совершить фазовый переход и превратить совокупность ватаг и землячеств-кошей, живущих сезонным казацким промыслом, в некое подобие единой военной структуры.
Что же произошло в 1583 году?
Запорожцы впервые приступили к грабежу населения Ukrainy.
У ПАНА АТАМАНА НЕМА ЗОЛОТОГО ЗАПАСУ!
Без материального обеспечения никакая армия существовать не может. Обратите внимание, какая глубокая, а, главное, свежая мысль!
Мы уже выяснили, что на протяжении 70-х годов XVI столетия (после окончания Ливонской кампании) происходит постепенная передислокация днепровского казачества с Ukrainy – «волости» в казацкой терминологии – на Великий Луг – на Запорожье.
Появление подразделений тылового обеспечения, в виде «речных казаков» на Самаре, мельком, правда, но тоже было нами отмечено. Мы не знаем, к какому именно кошу относились эти рыболовы. Но, вероятно, подобными структурами обзаводился каждый из кошей. В любом случае, выделение тыловых и боевых подразделений уже свидетельствует о начале движения в сторону превращения в организацию, действующую на постоянной основе.
Однако, зададимся вопросом, возможно ли за счет рыбалки, охоты и бортничества обеспечить несколько тысяч мужчин в самом расцвете сил? Хорошо, скромное прокормление и обмундирование – возможно. Умеренность в еде (назовем это так) и непрезентабельность внешнего вида у запорожцев были возведены в культ (что отмечают многие современники). Но приобретение огнестрельного и холодного оружия, боеприпасов, снаряжения, транспорта за счет продажи тарани, шкурок и продукции с пасек? Не говоря об арендах, откатах и поборах?!
Добыча? Но мы уже говорили о сомнениях по этому поводу. К тому же, чтобы брать серьезную добычу, нужна серьезная организация и серьезная подготовка. Опять-таки, требующая серьезных расходов.
Можно еще долго думать и гадать, но факт остается фактом – летом 1583 года запорожцы провели первый в своей истории «выбор стации на волости». Т.е. изъятие продовольствия, фуража, серы и селитры по селам и местечкам. В том числе и в соседних с Украиной подольских имениях. О чем возмущенные до глубины души землевладельцы не замедлили сообщить по всем инстанциям.
Первое, на что лично я бы обратил внимание - это слово «стация». Не думаю, что в кошах было множество людей с классическим образованием, цитировавших Вергилия на память. Да и слово это взято не из словаря божественной латыни, а из лексикона польских профессиональных солдат – жолнеров.
Общеизвестно, что слово «солдат» происходит от названия денежной единицы «сольдо». А вот польское слово «żołnierz» идет от «żołd» - «плата».
Стация же – это право получения натуральной платы – кормления – которым пользовались профессиональные военные, находящиеся постоем на государственных землях – крулевщизнах.
Откуда таких словечек (и привычек) поднабралось казачество, вполне понятно. Но есть один нюансик. Правительство Речи Посполитой так и не расплатилось с казаками, нанятыми на Псковскую кампанию 1581-1582 годов. Думаю, что обыватели украинских и подольских населенных пунктов, в которые входили казаки, были приведены, скажем так, в немалое изумление. Поэтому подробности того, как именно происходила стация, каждый пускай домыслит в меру своей исторической фантазии. А мы не будем погрязать в описании мелкой уголовщины.
Гораздо интереснее, что наведя шороху на волости, казацкое войско осенью того же 1583 года двинулось в Молдавию, где и разграбило Бендеры. Молдавия вообще превращалась для днепровских казаков в нечто, напоминающее «закрома родины», куда они наведывались, чувствуя материальные затруднения. Однако, на этот раз султан нашел настолько убедительные дипломатические аргументы, что руководитель набега и с ним еще тридцать казаков были схвачены и обезглавлены по приказу Стефана Батория.
И вот тут начинается самое интересное. И во время экспроприаций на волости, и во время экспедиции в Бендеры казаков возглавлял Янчи Бегер, чья официальная должность - «писарь». При казацком старшем Яне Оришовском. Хотя есть основания полагать, что неофициально он был королевским агентом при том же Оришовском. А подписывал письма вообще, как «гетман казаков низовых Е.К.М.». Судя по всему, там еще тот турецкий гамбит был.
Но, возникает законный вопрос: «А куда смотрел сам «поручник казаков низовых запорожских»? Вернувшись из под Пскова в 1582 году, Оришовский отправился на Запорожье, где его реестровцы продолжали нести дозорную службу. Формирование настолько значительного воинского контингента, что ему уже не хватало кошевых запасов и пришлось проводить стацию (совершенно незаконную, отметим), пройти мимо него просто не могло. Как и дальнейшие планы по использованию воинства. Какие слова говорил Оришовский, оправдываясь перед королем, наверное, останется тайной. А, может, и никаких не говорил, а только перемигивался, а писарчук пошел паровозом.
Самое главное, что Оришовский осознал …исправим…не допустим… и впредь…такого не повторится…., честно-честно.
В следующем - 1584 - году на Запорожье начала функционировать верфь, которая дала старт морским походам на Черное море.
В этом же году, в разгар межусобицы в Бахчисарайском дворце, Оришовский отправил хану посланцев с предложением службы (за соответствующую плату, разумеется) против любого (sic!) врага ханства (кроме «литовского короля»). Но хан с таким излишне широким внешнеполитическим кругозором, иншалла!, не зажился на этом свете. Поэтому, в следующем – 1585-м – сам Оришовский возглавил (если верить жалобе нового хана) или, во всяком случае, с его согласия был предпринят, большой набег в пределы ханства. В ответной ноте король указал на то, что именно Оришовский – залог добрососедских отношений и именно на него возложены обязанности обуздывать казацкое своеволие.
В 1586 году и.о. старшего Богдан Микошинский (Оришовский в это время был на сейме, где фраппировал почтеннейшую публику, о чем уже писалось), организовал бой на воде во время переправы татарского отряда в районе порогов. Видимо, хан явился, чтобы разобраться и попал в замес (называют цифру до трех тысяч убитыми).
Главное же в том, что в 1586 году умер казацкий любимец и благодетель Стефан Баторий, началась борьба за престол и всем стало резко не до казаков.
Грех было не воспользоваться такой возможностью. В 1587-1589 годах были спалены и разграблены Бендеры, Аккерман, Очаков, Азов.
Но, поскольку нас интересует в первую очередь, формирование организационных структур, то важнейшим фактом станет то, что с 1587 года хлынул (и больше не прекращался) поток жалоб на проведение казаками стаций (три года до этого царила тишина).
На сейме 1587 года отмечалось, что в Киевском, Брацлавском и (даже!) Волынском воеводствах казаки вели себя, «как татары», только что не жгли. Запорожцы вводили денежный налог (такого себе даже жолнеры никогда не позволяли!), а также банально требовали олова, селитры, серы, забирали у населения живность, продовольственные припасы и всякие вещи, при этом совершали всяческие кривды и насилия.
С нашей колокольни совершенно ясно, что между волной (точнее, волнами) крупномасштабных нападений на османские пределы и грабежом на волости была прямая связь.
Казацкие отряды не распускались по домам после набега и во весь рост стала проблема их материального обеспечения. А это, в свою очередь, означает, что окончательно сложилось Войско.
Как я уже писал в цикле «Казацкое», Войско – это стадия консолидации казачьих сообществ, демонстрирующая высокую степень развития их внутреннего потенциала, показатель превращения конгломератов ватаг добытчиков в устойчивую организацию с четкой командной вертикалью и территориальной структурой.
В случае запорожского казачества это означало, что каждый кош был обязан материально обеспечить свои походные формирования, но сделать этого, используя ресурсы Великого Луга, просто физически не мог. И система вышла на новый качественный уровень. Зримым результатом чего и стал широкомасштабный «выбор стаций на волости» силовыми методами.
Почва для Запорожской Сечи была вспахана и культивирована. Не хватало только семени. И оно было брошено правительством Речи Посполитой в 1590 году.
А главному акушеру и, по совместительству, крестному отцу Запорожской Сечи – Яну Оришовскому (Оришевскому) герба Правдзиц - явно не повезло с посмертным пиаром. И как «классово-чуждому», и как носителю неправильного «пятого пункта».
А что, панове-братове, веруете ли вы в живительную силу самоорганизации ширнармасс?
Верите ли вы в то, что наиболее по жизни активные представители оных, абсорбируемые (согласно традиционным представлениям) в две социальные категории – отморозки и люмпены – способны создать укрепленный лагерь в центре Киева на краю ойкумены? И не просто создать, но проработать логистику, сформировать службу тылового обеспечения, совершать достаточно сложные маневры и поддерживать на должном уровне воинскую дисциплину?
Но, как мы уже убедили самих себя, запорожцы второй половины XVI века не были люмпенами. Они, во всяком случае, основное ядро, были лыцарями.
С «отмороженностью» применительно к профессиональным военным, да еще и XVI века (т.е. живущим с добычи), как сказала бы «дочь офицера», всё тоже не так однозначно.
И какая запорожская черта прежде всего бросается в глаза с эдакой-то колокольни?
Законопослушность.
О чем мечтало козачество, загребая веслом и затягивая «Fifteen men on the dead man's chest.Yo-ho-ho, and a bottle of rum!»? Утвердиться в шляхетских правах отдельного воинского сословия Речи Посполитой.
А вся история генезиса и эволюции rycerstwa zaporoskiego: от казацких реформ Сигизмунда II Августа и Стефана Батория, через Куруковское и Переяславское соглашения до «Ординации Войска Запорожского реестрового» - является свидетельством зависимости от правительственных правовых актов.
Правда, правительство понимало их одним манером, а лыцарство - совсем другим, часто прямо противоположным, макаром.
Собственно, с Запорожской Сечью именно так и получилось.
ОТСЕЛЬ ГРОЗИТЬ МЫ БУДЕМ ТУРКУ!
Внешнеполитическая ситуация весны 1590 года, когда собирался очередной сейм, была аховой. В 1589 году хан прошелся набегом по Галичине, а теперь султан грозился полномасштабной войной. Депутаты судили-рядили, но, было понятно, что хоть с казаками тяжело (ибо турки рвали и метали именно из-за их «шалостей»), но без них вообще никак. По сему был принят целый ряд государственных актов, вошедших в историю, как третья казацкая реформа.
По-первости, оглядываясь на турецкую опасность, сейм вообще дозаседался до поручения коронному гетману нанять как можно больше казаков (назывались цифры до 20 тысяч). Но затем дипломатические тучи начали рассеиваться и до ушей депутатов дошли те романсы, которые пели (впрочем, как и всегда) коронные финансы. В общем, вышло постановление (конституция) «Порядок в отношении низовцев и Украины» от 19 апреля 1590 года. Согласно которому планировалось установить жесткий контроль над казачеством с помощью реестра и командного состава из проверенных коммунистов шляхтичей.
В соответствии с решениями сейма король Сигизмунд III подписал два универсала. Первый предписывал «гетману молодцов запорожских» Войтеху Чановицкому (с неназванным количеством казаков, но в скарбовых записях фигурируют три тысячи) отправляться под командование брацлавского воеводы князя Збаражского.
Но вскоре с турками было заключено перемирие и вышел новый универсал от 25 июля 1590 года (известный также, как «Ординация низовых казаков»). По нему на службу набиралась тысяча реестровиков. Старшим над ними был назначен снятинский староста Николай Язловецкий, а его поручником (реально – командиром) все тот же незаменимый Ян Оришовский.
Сейм разрешил королю собственной властью раздавать «пустые земли на пограничье за Белой Церковью» (оцените словосочетание!) и за некии заслуги трое (точнее, четверо, но последний остался безымянным) казацких предводителей получили имения. Войтех Чановицкий - Борисполь, Криштоф Косинский – Рокитное (запомните это название!) и Федор Загоровский – Розволож.
Думаю, дальнейшее предугадать не трудно. Военная угроза миновала и казакам пенёнзов не заплатили.
Кстати, жолнеры, находившиеся в это время в аналогичной денежной ситуации в окрестностях Львова, начали такой «выбор стации», по поводу какового королевский секретарь (и хроникер) Иоахим Бельский писал «пекла было достаточно».
Казачество тоже не посрамило своей славы. А, поскольку, «гостили» запорожцы в это время от Брацлава до Бобруйска, то сам король был вынужден направить казацкого комиссара Якуба Претвича (сына знаменитого в свое время Бернарда) со слёзницей в львовскую ратушу. Но грошей как не было, так и не стало.
Князь Константин Острожский писал осенью 1591 года: «два года своевольно по местечкам и селам шляхетским не только живность и чинши денежные брали, а и на люд невинный наезжали и обирали».
Но, вот кому-кому, а князю Острожскому, у которого рыльце было в пушку, следовало бы и промолчать. Ибо отжал он имение Рокитное у Криштофа Косинского. И обиженный шляхтич в сентябре 1591 года разослал всем «панам-товарищам» маляву послание, в котором напоминал, что злочинна влада вот уже два года водит казачество за нос, заставляет «самим промышлять» и призывал объединяться реестровиков (которым тоже не заплатили) с низовиками. А затем запорожцы захватили Белую Церковь, Канев, Черкассы, Корсунь и Переяслав. И начали заставлять обывателей присягать на верность Войску Запорожскому. Вот тут-то и стало понятно, что дело запахло керосином. И начинается то, что в советско-украинской историографии называется «первым казацко-крестьянским антифеодальным восстанием под предводительством Криштофа Косинского». А правительство Речи Посполитой предпочитало рассматривать, как разборки сеньора с вассалом. Ибо запорожцев в январе 1593 года под Пяткой разгромила частная армия Острожских.
Но мы несколько увлеклись и ушли в сторону. В конце концов, это ведь не четвертый том «Днепровское казачество в XVI столетии» многотомника «Летопись восточноевропейского фронтира». Мы ведь уже третий пост пытаемся добраться до Сечи Запорожской, но как известно из классики, редкий блогир доплывет до середины Днепра.
Давайте, все же, вернемся в Великий Луг, усядемся на бережку речки Чертомлык и внимательно почитаем королевскую «Ординацию».
Понятно, что тысяча реестровиков была обязана бдительно нести службу по охране рубежей Ojczyzny и пресекать всякое «своеволие украинных людей». Но, вот, чтобы выполнять свою сторожевую службу, а, главное, не напрягать приграничных старост, землевладельцев и обывателей, король приказывал передислоцироваться за пределы оседлых мест. В качестве варианта Его Королевская Милость указывал на Кременчук. Но, впрочем, не настаивал.
А вот замок нужно построить (sic!). Причем, приднепровским старостам отдан приказ выслать Днепром для постройки оного стройматериалы. А также работников (как это и практиковалось при постройке приднепровских замков).
В качестве продовольственного обеспечения королевских рейнджеров пограничные старосты и держатели (арендаторы) крулевщизн обязаны выслать по мерке муки с каждого тяглового крестьянского хозяйства.
За такое к себе внимание, благодарные казаки не устраивают никаких «леж» (так непродвинутые в латыни называли стации), не берут на волости живности в имениях панских и «не чинят никаких шкод». А за всякую пакость старший или поручник обязаны были «совершить справедливость» над провинившимся. Однако, кроме старшего или поручника никто не мог претендовать на юрисдикцию над казаками. Т.е. подтверждался дарованный еще Сигизмундом II Августом казачий «иммунитет».
А вот теперь вспомним троих шляхтичей, пожалованных «пустыми землями за Белой Церковью». За какие-такие заслуги?
Есть все основания полагать, что двое из этих казачков были засланы на Низ еще осенью 1589 года. И именно они выступили консультантами при подготовке и проведении третьей казацкой реформы 1590 года.
По личному делу Загоровского всё ясно – «капитан Смолетт». Военспец, …не имел, … не привлекался, на момент событий – королевский ротмистр гусарской роты (погиб, кстати, в 1612 году, командуя казацкой ротой коронного войска).
А вот о Косинском известно крайне мало. Но, судя по тому, как дружно казачество вписалось за него в 1591 году (не говоря про избрание гетманом), был он на Низу известен и авторитетен.
Ключевую роль сыграли гетман «вольных» казаков Войтех Чановицкий, обеспечивший лояльность кошей, и старший реестровиков Ян Оришовский, чьи подразделения должны были разместиться во вновь отстроенном укреплении.
Вполне можно допустить, что подготовка к строительству велась уже достаточно давно и королевская подпись лишь узаконила шедшие работы. Ведь Войско Запорожское уже во второй половине 80-х годов XVI века переросло рамки кошей (о чем мы уже говорили) и ему жизненно необходим был единый организационно-управленческий центр.
Во всяком случае, мы можем датировать появление первой Запорожской Сечи (с большой буквы) на острове Базавлук 1590-м годом.
Что можно сказать по этому поводу? Вероятно, у правительства Речи Посполитой был Хитрый План. Грушевский писал: «Плян як плян, можна даже сказать — разумный, если бы только была возможность его осуществить».
Сдается мне, панове, пограничные старосты не горели излишним служебным рвением и стройматериалы даже на Кременчук высланы не были. Проблема стаций с повестки дня снята тоже (как мы знаем) не была, денег никто не заплатил. А раз денег нету, то и вероятность командировки реестровиков на Низ можно подвергнуть сомнению.
Как отлил в граните цицерон 90-х: «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда!».
Но, зато возникло то, что стало (на определенное время) организационным, и, что еще важнее, символическим, центром Войска Запорожского.
Journal information