"... roll those loaded dice" Часть 1
"... roll those loaded dice" Часть 2
"... roll those loaded dice" Часть 3
"... roll those loaded dice" Часть 4
"... roll those loaded dice" Часть 5
"... roll those loaded dice" Часть 6
"... roll those loaded dice" Часть 7
"... roll those loaded dice" Часть 8
"... roll those loaded dice" Часть 9
Очистка рядов Трудовой Партии Кореи от просоветских и прокитайских симпазантов и акцент во внутренней и внешней политике на опору в виде собственных сил в глазах обычного человека должны бы были означать именно то, что провозглашалось выброшенными Ким Ир Сеном лозунгами, а именно - опорой на собственные силы.
Но в данном случае речь шла не об обычных людях, что само по себе отменяло и обычную логику. На практике политика чучхе не только не означала отказа от помощи извне, но наоборот, усилия КНДР по получению помощи от "братских народов" не уменьшились, а удвоились. И утроились. Прибывшая в феврале 1956 года в Москву на судьбоносный ХХ съезд правительственная делегация КНДР на встрече с советским руководством "выразила надежду", что СССР "войдёт в положение" и введёт мораторий на выплату северо-корейской стороной не только накопившегося к тому времени долга, но даже и на выплату процентов. Пока Хрущёв со товарищи ворочал в голове эту мысль, корейская делегация попросила советских товарищей оказать давление на ГДР, Венгрию и Чехословакию, чтобы те тоже ввели мораторий на выплату корейцами долгов, а потом, не моргнув ни единым глазом, корейцы попросили в долг ещё 125 млн. долларов у СССР и высказали пожелание получить дополнительно неопределённую сумму с восточных немцев.
Результат? Он был предсказуем - СССР дал 75 млн. долларов и списал корейцам накопившиеся долги в сумме 142 млн. долларов. Восточные немцы столько дать не могли, но и они, покряхтев и пошарив по пустым карманам, одарили "подвергшуюся империалистической агрессии" КНДР дополнительными 4.5 млн. долларов. "На карманные расходы." Самое интересное, что Ким Ир Сен остался ещё и недоволен! Он рассчитывал на большее, а тут - обжали. "Рятуйте, чучхейцы!" Ким, хотя это ему было и нелегко, надулся и в своём выступлении с высокой трибуны съезда ни единым словом не помянул уже оказанную ему и к тому времени успевшую перевалить за миллиард долларов помощь со стороны "братских стран". Может быть, правда, и так, что он был прав. Сами посудите, ну что такое в 1956 году миллиард долларов для такой страны как Северная Корея? "Семечки."
В общем, человек сразу и с самого начала сумел себя "поставить".
И поставить не только в отношениях с СССР. В том же году Ким отправился в Китай и затребовал сверх того, что ему и так давали по заключённым ранее договорам ещё 100 млн. долларов под тем предлогом, что КНДР начинает претворять в жизнь планы Первой Пятилетки. Китайцы согласие дали, но согласились они так, как обычно и соглашаются китайцы - с точки зрения китайской верхушки, ведя переговоры с Кимом, они разговаривали с политическим, а в самом ближайшем будущем и физическим трупом, так как не успел Ким вернуться домой, как всего несколькими днями позже его попытались сместить с поста главы партии успевшие стакнуться у него за спиной прокитайская и просоветская фракции. Попытка не удалась, Ким усидел и в труп превратился не он, а его "соратники по борьбе с империализмом". Нескольким взбунтовавшимся партийным функционерам удалось, правда, успеть добежать до китайской границы, причём, оказавшись в Китае, защиты и убежища они искали не у Мао, а у "шовиниста" Пэн Дэ-хуая, что наводит на некоторые мысли, но мы эти мысли оставим при себе.
Следствием всего этого стали резко испортившиеся отношения с Китаем и охлаждение отношений с СССР. Но, хотя краткий период советско-китайской "дружбы" и подходил к концу (между прочим, никто не замечает, что лубок продлившейся менее десятилетия "советско-китайская дружбы" прячет за собою несколько столетий отнюдь не товарищеских отношений между РИ/СССР и Китаем), в Пекине и Москве всё ещё в ходу было гордое слово "товарищ" и после взаимных консультаций в Корею вылетели всё тот же Пэн Дэ-хуай и Анастас Микоян, предпринявшие неизвестно насколько искреннюю попытку примирить Ким Ир Сена с выжившими оппонентами. (Киму эта советско-китайская "озабоченность" наверняка виделась как старания спасти внутрипартийную оппозицию, посягнувшую на его личную власть, что автоматически означало - на его жизнь.)
Сложившаяся ситуация диктовала Киму вообще порвать и с СССР, и с Китаем, но к этому моменту КНДР уже всецело зависела от "братской помощи" и уйти в изоляцию Ким не мог, так что ему пришлось выбирать между двух зол, между двух "братьев" и он, не колеблясь, выбрал СССР. Хотя бы по той простой причине, что в КНДР продолжали находиться китайские войска и Киму не мытьём, так катаньем требовалось от них избавиться. "Китаец сделал своё дело, китаец может уходить." Мао в ответ предпринял атаку на идеологическом фронте, заявив, что Киму вывод "братского китайского ограниченного контингента" нужен для того, чтобы, последовав примеру Тито, перебежать в империалистический лагерь". (Риторика о мнимом "титоизме" Кима последовала непосредственно за попыткой отстранить его от власти, причём отстранить под тем предлогом, что после ХХ съезда КПСС в мире задул свежий ветер перемен, а Ким, которому ещё только предстояло превратиться в ревизиониста, пока что характеризовался как застрявший в прошлом заскорузлый сталинист. Оказалось, что от сталиниста до титоиста даже не один шаг, а один мелкий китайский шажок.)
Как видим, страсти кипели не шуточные, но страсть приходит и уходит, а кушать хочется всегда и всем. В том числе кушать хотелось и нетребовательным северным корейцам. И как же поступил мудрый Великий Вождь? Совершенно верно, в разгар событий, в сентябре 1956 года он обратился за помощью к китайцам. "Товарищи, окажите дополнительную помощь." "И на сколько же?" - спросили изобретшие счёты китайцы. Ким сделал вид, что думает, а потом попросил 25 млн. долларов. Выслушав всю просьбу до конца, китайцы злорадно отказали. Но кушать северокорейцам хотелось по-прежнему, а обращаться с просьбой помочь продовольствием к СССР им было как-то не с руки, так что спустя несколько месяцев, уже в 1957 году, Ким вновь попросил Китай о помощи, но уже без экивоков, а попросту - "дайте 200 тыс. тонн зерна". Китай величаво дал, но дал не 200, а 90 тыс. тонн. Последовал ряд переговоров, для КНДР не очень приятных, и в конце концов китайцы дали в общей сложности 150 тыс. тонн продовольствия.
Используя как предлог неуступчивость китайцев и "невозможность вести с ними дела", КНДР опять обратилась к Москве и та оказала помощь не только в виде продукции тяжёлого и лёгкого машиностроения, но и продовольствия - СССР поставил в КНДР 40 тыс. тонн пшеницы. Также Москва открыла КНДР кредит на 12.5 млн. долларов. За "всё хорошее" СССР взял с Пхеньяна плату в виде 100 тыс. тонн цинка и 35 тыс. тонн карбида кальция (ни то, ни другое СССР было не нужно) и импортировал из КНДР какое-то количество товаров народного потребления, причём всё перечисленное засчитывалось северокорейцам по ценам выше мировых. (К такому же скрытому дотированию СССР прибегнет в своих торговых отношениях с Кубой, закупая там тростниковый сахар по ценам выше рыночных.)
Расклад сил в отношениях внутри треугольника СССР-Китай-КНДР изменился во второй половине 1957 года, когда стало ясно, что вес Китая в международном коммунистическом движении вырос и вырос в ущерб весу Советского Союза. Всегда державший свой чуткий нос по ветру Ким Ир Сен немедленно предпринял ряд примирительных шагов по отношению к КНР (в том числе он освободил входившего в прокитайскую фракцию бывшего министра внутренних дел Пак Ир У и дал тому возможность выехать в Китай). Реакция СССР последовала незамедлительно - когда в июле 1957 года в Москву прибыла правительственная делегация КНДР и попросила об очередной отсрочке выплаты очередного долга в 60 млн. долларов, советская сторона ответила отказом. На заседании Президиума Хрущёв и Микоян сошлись на том, что пока не будут выплачены долги и накопившиеся проценты, ни о каких отсрочках и ни о каких новых займах речи не может даже и идти. "Ах, вот вы как!" - сказали по-корейски северокорейские товарищи советским всё ещё товарищам и, уехав из СССР, поехали в КНР. Находились они там три недели, с 13 сентября по 6 октября 1957 года и уехали они из Китая не с пустыми руками. Фактически Китай гарантировал КНДР выполнение находившегося под угрозой срыва Первого Пятилетнего Плана, пообещав "найти общий язык" по всем шероховатостям взаиморасчётов, а также обеспечить в нужных объёмах поставки угля, серы, резины и прочего. В качестве встречной оплаты китайцы согласились принимать всё тот же цинк и тот же карбид кальция, невзирая на то, что ни то, ни другое не было им нужно так же, как и СССР. Кроме того Китай создал КНДР льготные условия в торговых отношениях - в 1957 году взаимный товарооборот между КНР и КНДР составлял сумму в 56 млн. долларов, в 1959 году он вырос до 116 млн. долларов, а в 1960 до 120 млн. По понятным причинам торговый дефицит был неизменно в пользу Китая и Пекин великодушно эту разницу превращал в беспроцентный заём северокорейцам. Ну и ещё Китай сделал несколько символических жестов, на Востоке без этого никак - Мао (что было на него совсем не похоже) лично извинился перед Кимом "за вмешательство во внутренние дела КНДР", после чего нескольких из 15 северокорейских партийных функционеров, перебежавших в Китай, посадили в китайскую тюрьму, а остальных, выслав из Пекина в провинцию, поместили там под домашний арест, предварительно заклеймив всех как "раскольников" (дела их были пересмотрены только в 1981 году, что, безусловно, доставило тем из раскольников, кто умудрился дожить до 1981 года, чувство глубокого удовлетворения).
Эту сказку про белого бычка можно длить и длить, можно сыпать всё новыми цифрами, объёмами, суммами и договорами, но за неимением места (да и желания) вычленим суть - на протяжении почти сорока лет внешняя политика Северной Кореи сводилась к лавированию между СССР и КНР. "Если не дадут эти, то дадут те." И в мудрости такой проводимой мудрым Ким Ир Сеном политике не откажешь. Ему и в самом деле давали. И давали не только в виде экономической помощи, существуют ведь ещё и такие формы поддержки как военная и дипломатическая, а эту помощь зачастую в деньгах даже и не выразишь.
Результат? Он был налицо. Журнал "Корея" отражал действительность если и не по сути, то совершенно точно по форме. Дело в том, что в действиях что СССР, что КНР по отношению к КНДР крылась корысть. Не денежная, а идеологическая. КНДР была превращена в витрину. Сделать витрину из большого государства трудно, а КНДР государство маленькое, застекли и - показывай. Помните так понравившийся Достоевскому роман Гюго "Отверженные"? Как там маленькая и забитая Козетта зачарованно смотрела на куклу в витрине? Козетт на свете много, кукол на всех не хватает, так хоть посмотришь, и то - хлеб. Нужны витрины человечеству. И если в Европе витрина социалистического содружества миролюбивых наций в виде ГДР не вызывала у заносчивых европейцев ничего, кроме усмешки, то вот такая же витрина в сторону Азии вызывала там совсем другие чувства. И не только у уроженцев стран вроде Лаоса. К середине 1960-х в смысле "потребления" или, выражаясь более доходчивым для русского уха образом - в смысле "зажиточности" КНДР в семье народов находилась на двадцатом месте, опережая многие восточноевропейские государства. Про тот же Китай даже и говорить нечего, средний северокореец жил значительно лучше (лучше именнно в смысле лучше), чем средний китаец. Да что там то ли пишущий, то ли читающий дацзыбао китаец. У нас есть мерка и получше.
В 1972 году Северную Корею с тайным визитом посетил южнокорейский госслужащий Йи Ху Рак, занимавший скромный, но необходимый в государстве пост главы Корейского Центрального Разведывательного Управления. Он встречался с Ким Ир Сеном и они, уединившись, обговаривали какие-то важные детали каких-то важных дел, но речь в данном случае не о делах, а о том, что Йи увидел Пхеньян. И увиденное его потрясло, хотя он в своей жизни видел много городов. И вот с его точки зрения по сравнению с тогдашним Сеулом Пхеньян выглядел "сногсшибательно". И, вернувшись, Йи доложил об увиденном тогдашнему очередному южнокорейскому диктатору Пак Чжон Хи и они оба закручинились и решили, что простым людям с юга Кореи лучше не видеть Пхеньяна, ибо это может навести простецов если и не на грешные, то совершенно точно на нехорошие мысли.
И если Пак Чжон Хи в 1972 году сидел, повесив голову, и думал жизнь бы делать с кого, то Ким Ир Сен мог принять позу статуи и с врождённым оптимизмом коммуниста смело глянуть в светлое будущее.
Что случилось дальше? Дальше случилось то, чего во всей своей мудрости не мог предвидеть даже и Великий Вождь и Маршал - косяком пошли Исторические События.
В том же 1972 году состоялся "исторический визит президента Никсона в Китайскую Народную Республику". Началось сближение США и КНР. И в процессе этого сближения Китай как-то сразу забыл про КНДР. Забыл про её важность и про её необходимость. Забыл, что она - витрина. Китаю самому показали другую витрину с другой куклой. И забытая Северная Корея сразу потеряла возможность лавировать, она больше не могла ложиться с галса на галс, её парус обвис. Всё сразу стало плохо, а дальше стало ещё хуже. В СССР начались "исторические перемены", а во время перемен есть дело только до себя и нет никакого дела до других. Ручеёк помощи становился всё мельче и журчал всё тише, а в 1991 году СССР приказал долго жить и помощи стало ждать неоткуда.
И с витринной, будто напоказ, КНДР случилась самая настоящая катастрофа и никакое чучхе ей не помогло, как не помогло и единственно верное учение, выяснилось, что к опоре на собственные силы нужны ещё и доллары, а долларов теперь никто не давал. КНДР очень быстро, в одночасье превратилась в уже привычную вам Северную Корею, нищее, до предела коррумпированное государство-изгой.
Поговорка насчёт "недолго музыка играла" не совсем верна, иногда музыка играет долго, для КНДР музыка играла почти сорок лет. Но никакая музыка не играет вечно.
Journal information