larkin_donkey
Главным методом совершенствования трёхмозгных существ, как он был предопределён нашим Создателем Бесконечным, являются «Намеренные-страдания-и-сознательные-тру
Идея эта относится к сфере духовной реальности и мы не можем думать об этом иным образом, в понятиях обычного мышления.
Пока мы не научимся видеть что-то за пределами этого мира, любые подобные представления о существенских "парткдолгдюти" не будут значить для нас ничего.
Они обретают смысл лишь при выходе за пределы этого мира, в принципиально иной образ действия.
Мы видим, что во Вселенной происходит некая непонятная нам, но огромных масштабов, работа — можем ли мы считать её лишь работой машины?
Если же это не просто механическая работа, если за ней скрыта некая сознательная активность, что она может собой представлять?
Бесполезно привлекать сюда какие-то идеи ангелов или других существ особого рода.
В чём будет заключаться предполагаемый вклад подобных существ в деятельность этого мира?
Если активность эта чисто механическая, могут ли изменить в ней что-либо такие "особые существа", делают ли они наш мир менее механистичным?
Многие важные и необходимые для понимания вещи могут стать нам доступными, если мы повернёмся к ним лицом и попробуем рассмотреть непредвзято.
Возьмём, например, воздух.
Что он собой представляет?
Воздух бесконечен: в нём нет внутренних и внешних сторон, у него нет поверхности и собственных границ. Предоставленные сами себе, все частицы воздуха движутся свободно. В любой момент, бессчётные миллионы частиц исходят из нашей атмосферы и разносятся по всей солнечной системе, а такие же бессчётные миллионы частиц из всех частей солнечной системы входят в нашу атмосферу. Каким бы разреженным ни был воздух, он всегда сохраняет свои основные качества, даже в пространствах, где его плотность в миллионы миллионов раз меньше, чем тот воздух, которым мы дышим.
Всё живое дышит и все дышат одним воздухом.
Воздух — это посредник, поддерживающая жизнь среда.
Это среда распространения звука и водяного пара, также необходимого для питания и поддержания жизни. В отсутствие воздуха, вода не смогла бы попасть на землю. Без воздуха была бы непереносимой для нас солнечная радиация. По сути, именно воздух отделяет переносимое от непереносимого. Он впитывает непереносимое в себя и даёт нам необходимые благотворные качества. Воздух, вода и солнечный свет вместе превращают голые камни в поддерживающую жизнь плодородную почву.
Но воздух при этом является средой-посредником для всех остальных.
Воздух являет собой образ безграничной щедрости, свободно отдавая себя всем.
Всё вокруг — большое или малое, полезное или вредоносное, хорошее или плохое — получает один и тот же воздух для своего дыхания. Воздух может служить нам примером безграничного сострадания, поддерживающего собой всё. Фактически, воздух и есть сострадание; эти качества можно отнести к нему не только ради красного словца, но гораздо более конкретным образом, чем мы себе это можем представить.
Нас окружают духовные качества, но ни одно из них не принадлежит каким-то конкретным существам, а уж тем более не нам, людям.
Они являются частью общей системы, обеспечивающей существование этой жизни.
Гурджиев использует выражение "сознательный труд".
Труд какого рода можно назвать сознательным, и что вообще это значит — делать сознательные усилия?
Всё живущее должно прилагать усилия для поддержания существования.
Растения стремятся врастать корнями глубже в землю, а свои листья простирают в воздух и к солнцу.
Всё должно работать, чтобы жить.
Конечно, это не сознательная работа, она совершается в силу необходимости, для обеспечения общего функционирования.
Всё живущее вынуждено исполнять это минимальное требование, и мы, в этом смысле, не являемся исключением.
Наблюдая за собой, мы можем также видеть, что существуют определённые вещи, делать которые побуждает нас собственная природа.
Некоторые из них можно отнести к подлинной работе — делать что-то для реализации себя — сущностная работа.
Другая часть этих вещей — мнимая, создаваемая внушением — нечто, что навязывается нам и подхватывается нами из социального окружения.
По сути, это можно сравнить с рабским трудом, поскольку в такого рода работе всегда присутствует элемент рабства.
Нам свойственно также стремление к той или другой цели, с ожиданием некого вознаграждения.
Мы можем работать не жалея усилий для достижения чего-то и подобные усилия, безусловно, вполне законны. Практически любой из нас периодически вступает в этот психокинетический поток, в стремлении за некой наградой: стать лучше, сильнее, свободнее от тех или иных проблем, достичь высших уровней бытия и так далее.
Но ничто из этого не относится к сознательному труду.
Любой сознательный труд всегда должен соответствовать требованию действия без заинтересованности в плодах действий.
Проще сказать так: всякий раз, когда мы видим нечто, что должно быть сделано, это означает, что мы становимся сознательными.
Умение видеть необходимое и виденье его действительно необходимым есть первое условие сознательного труда. Лишь когда мы видим и делаем необходимое просто потому, что это должно быть сделано, такая работа может освободить нас от собственного эгоизма.
Если же мы работаем за награду, то так или иначе, но эта награда будет связана с удовлетворением чего-то в нас. А это "что-то" почти наверняка будет включать в себя наш эгоизм и самолюбие.
Тонкое различие между подобным видом сознательной работы и обычно возлагаемой на нас в силу необходимости жить и поддерживать своё существование — это не то, что мы осознаём инстинктивно.
Способность к осознанию этого различия может присутствовать в нас только в силу нашей человеческой природы (которая частично является духовной — то есть, необусловленной).
Гурджиев всегда представляет идею сознательного труда связанной со служением будущему, подобно тому, как сеятель сажает семена с надеждой на всходы, но не заботясь о том, кто будет собирать урожай.
В Рассказах Вельзевула все те, кто обретает объективный разум посредством сознательного труда и намеренных страданий, являются людьми, служащими будущему человечества. Эта связь с будущим является неотъемлемым качеством сознательного труда. Это не просто абстрактный акцент, основывающийся на обычных для нашего времени идеях служения.
Сознательный труд есть подготовка почвы для лучшего будущего.
За сеятелем приходит жнец, который также готовит будущее.
Выращенное зерно не предназначено для потребления непосредственно на поле жатвы.
Его надо сначала сложить, перемолоть в муку, а потом испечь из него хлеб.
На каждом этапе плодами данного действия можно будет насладиться только в будущем.
Почему всё так устроено?
Потому что будущее является сферой творения; оно открыто для того, чтобы быть созданным, в то время, как настоящее закрывается на наших глазах, теряет свои качества, приходит к своему концу и погибает.
Чем ближе мы подходим к настоящему моменту, тем гибель эта неизбежнее.
Для каждой значимой вещи, которая пришла в этот мир, потребовалось определённое время для принесения ею плодов — а на реализацию самых значительных событий часто требуются сотни и даже тысячи лет.
Это служение будущему является особым действием, также как способом освобождения ото всей той фальши и слепоты, которую Гурджиев называл "последствиями органа Кундабуфер".
От действия Кундабуфера исходят алчность, все личные требования, уход от реальности, обман себя и других, также как все прочие вещи, возможные лишь до тех пор, пока мы живём жизнью полной фальши и лицемерия.
Если человек ставит себе целью служение будущему, всё это притворство в нём должно уступить дорогу.
Но что же тогда может дать ему поддержку?
И здесь мы как раз приходим к вопросу намеренного страдания.
Без него, весь сознательный труд выродится в лишённое жизни, сухое и пустое понятие.
Следует безошибочно отличать два различных вида страдания.
Есть губительная форма страдания, которое можно назвать "злонамеренным страданием".
Оно губительно как по своему происхождению, так и по результатам. Любое страдание, исходящее от дурных намерений, ненависти, осуждения и неприятия других, относится к страданию этого рода.
Второй формой злонамеренного страдания является сомнение.
Хотя понять это не так просто.
Сомнение есть состояние, где человек требует предъявить факты и доказательства, отказываясь принимать что-либо, пока оно не будет ему представлено.
Откуда это исходит?
Это идёт от собственного эгоизма и желания иметь что-то незаслуженно. Надо усвоить, что само подобное сомнение уже есть грех.
В этом мире, каждый следующий шаг перед нами всегда ясно виден.
И в любой данный момент мы всегда можем сказать, что нам надо сделать.
Насчёт "завтра" же мы меньше уверены и здесь уже могут возникать разного рода вопросы и неопределённость.
Но если мы говорим: "Как я могу идти дальше, если мне не даны гарантии даже в завтрашнем дне?" — здесь мы предъявляем уже незаконные требования.
Многие страдают от подобного рода внутренних вопросов и мучительных переживаний.
При поверхностном взгляде, такой подход может казаться разумным, но фактически, это одновременно и самооправдание, и проявление собственного эгоизма.
Когда мы реально начинаем видеть, что наше сомнение является разновидностью неправильного страдания, тогда само наше отношение меняется. Мы начинаем видеть, что нам вовсе не требуется иметь уверенность.
Есть существенная разница между желанием задавать вопросы и требованием ответов.
Мы прекрасно можем обходиться знанием того, что нужно сделать в данный момент, без какой-либо уверенности в результатах или в том, что случится завтра.
Третьей формой злонамеренного страдания является алчность.
Она может порождать много различных форм страдания: страх нужды, страх лишения, все виды страдания, исходящие от мотивов собственничества в наших личных отношениях с другими по поводу внешних вещей. Всё связанное с требовательностью, особенно в отношении самого себя и своих прав, приводит к различным формам неправомерного страдания.
Четвёртое — это самолюбие, которое, в наиболее очевидной своей форме, является жалостью к себе. Вообще, весьма большой спектр страдания исходит из нашего чрезмерного внимания к собственной персоне.
Мы много страдаем также от собственного неприятия страдания, причём, все отказывающиеся принять свою неизбежную долю страданий, оказываются при этом страдающими в десять раз сильнее.
И последнее, существует ещё особый вид страдания, связанный со временем — такой, как бессилие и сожаления.
Мы страдаем по поводу того, что случилось в прошлом, или наоборот, из-за того, что не произошло то, на что мы надеялись и рассчитывали.
Как по этому поводу говорил Пак Субух: "Вы страдаете из-за того, что пытаетесь бежать быстрее Бога".
Все эти виды страдания являются, фактически, неправомерными.
Возможно, именно поэтому их можно отнести к тому, что составляет основу понятия греха.
Само злонамеренное страдание гораздо серьёзнее и опаснее наших обычных самооправданий, поскольку через самооправдание к нам хоть может прийти некая степень свободы от собственного эгоизма. Злонамеренное страдание же лишь сильнее укрепляет наш эгоизм. И именно поэтому Гурджиев говорил: "Вам нужно научиться жертвовать своим страданием".
Существуют также ещё различные формы страдания, которые не столько греховны, сколько тщетны: беспокойство, возмущение несправедливостью, переживания о будущем…
Ничто из этого не принесёт никому пользы.
Это викармическое страдание. (хотя "викарма" обычно переводится, как "вредоносное действие", здесь правильнее его было бы называть "акармическим", подразумевая его "бесполезность").
Подобным страданием также надо учиться жертвовать. Совсем не обязательно оно исходит из какого-то неправильного места в нас, но это ненужное страдание, а для некоторых людей его действие оказывается парализующим.
Помимо всего перечисленного, есть также ещё страдание, которое является действительно неизбежным — например, связанное с болезнью, унижением или болью утраты.
Такое страдание вполне законно, каждый с ним сталкивается в той или иной форме.
Это страдание, которое может быть трансформировано.
И именно это качество отличает его от вредных или бесполезных видов страдания, трансформация которых в нечто положительное невозможна.
Неизбежное страдание может даже являться средством для очищения нашей духовной природы.
Пришедшие страдания могут открыть дверь; это может быть возможность, предоставленная кому-то для освобождения.
Страдание, порождаемое действием высших законов, является средством раскрытия для нас, путём к освобождению.
Taken from: / "Talks on Beelzebub's tales",
J.G. Bennett, "Being - Partkdolg-Duty —
Conscious Labour And Intentional Suffering" /
перевод: larkin_donkey
larkin_donkey
Journal information